Группа «Барто»: «Главное — не ссучиться»

В пятницу по случаю «конца света» в клубе «Грибоедов» состоится фестиваль Final Cuntdown. Хэдлайнер ночи — петербургская электропанк-группа «Барто», приурочившая к событию сингл «Письмо Клауса Номи». «Бумага» поговорила с клавишником Евгением Куприяновым о наслаждении, недолюдях и дискотеке в аду. — У вас одна из последних песен — «Включите нам что-нибудь новое» — показалась таким диким скепсисом по отношению к старой музыке. Вы её и вправду так не любите? Или это стёб? — Эта песня написана от лица современного молодого человека или девушки. Что значит, есть или нет скепсиса? Ирония — наш меч. Мы занимаемся сатирой. Вопрос «стёб или не стёб» мне непонятен. Нам противно мещанство. Вообще, многое нам противно в современном обществе. Много гнили, разложения. Человек — одухотворённое существо. У многих одухотворённость отваливается, атрофируется. Мне кажется, что это тотальная энтропия мозга. Человек всегда разлагается. — Если мы идём к смерти, то группа «Барто» с ней борется? — Конечно. Чем больше людей будет думать своей головой — тем лучше. Чем больше людей освободится, сбросит с себя страдания — тем лучше. — Разве жизнь не является совокупностью подобных страданий? — Напрасно. Это вопрос отношения. — А как «Барто» относится к жизни? — Жизнь — это счастье и радость. При этом мы — люди верующие, но суровое христианство нам не очень близко. Мы веруем в гедонизм.

«Мы — люди верующие, но суровое христианство нам не очень близко. Мы веруем в гедонизм»

— Наслаждение жизнью разве не разрушительно? — А жизнь, как я уже говорил, разрушительна. Это путь из точки «А» в точку «Б». И его надо пройти с радостью. И главное — не ссучиться. То есть не переступить через собственные моральные устои, не разрушить свой стержень. Соблазнов-то много. — Но ведь гедонизм — это и есть соприкосновение с соблазнами. А какой стержень у группы «Барто»? — Морально-этический. Можно его попробовать сформулировать. Мы — за любовь. При этом мы — не хиппи. Мы — за хорошие отношения между людьми. За то, чтобы не прятали человеческое. За то, чтобы государство относилось к своим жителям как к людям, а не как к рабочему скоту. — Вы практически не высказывались прямо о политике и не участвовали ни в каких общественных движениях. При этом у вас есть, к примеру, песня про Pussy Riot. Вы так или иначе следили за протестами. У вас не было желания тоже выйти на трибуну? — Для нас это неприемлемо. Мы не занимаемся политикой. Наши тексты социальные. Нас волнует общество и социальные проблемы. Мы только однажды участвовали в митинге в защиту Химкинского леса, который не был заявлен как политический. Всё остальное было провокацией, вроде недоехавшей аппаратуры. — Вы в одном из своих интервью говорили, что до «Барто» жили в своеобразной «внутренней эмиграции». Разве отход музыканта от политики — не то же самое? — То, что сейчас с политикой связано большое количество песен и групп, — это такой тренд. Мы в нём не хотим участвовать. Ну и на самом деле, вся эта шумиха с Химкинским лесом, к примеру, дала кому-то возможность узнать о нас, но на концертных графиках это сказалось негативно — многие организаторы выступлений не захотели связываться с нами. — У вас ведь на гастролях раньше происходили какие-то неприятные ситуации: и побить вас собирались, и люди в обиде уходили с концертов. — Да нет, на самом деле. Был случай в Иркутске, когда мы отыграли пять песен — и байкеры захотели нас убить. Потому что им было сложно выдержать накрашенных мальчиков на сцене. Они говорят: «Мы смотрели ваши клипы на ютубе — там не было накрашенных мальчиков». А байкеры чувствовали себя хозяевами положения, потому что у них был день рождения байк-клуба, и они пришли со своими бабами. А что такое иркутские байкеры? Это мужчины на мотоциклах, бритые, слушающие Михаила Круга и Любовь Успенскую. Вот и бабы у них были как Любовь Успенская. И они столкнулись с молодёжью, которая концерт слушает. В общем, всё было по заветам Sex Pistols. Маша (вокалистка группы «Барто» — прим. «Бумаги») ещё тогда болела, у неё с голосом были проблемы. И её срубило на сцене. В другой раз в Иркутске организатор заволновался и поехал покупать лак для ногтей. В Омске было два парня, которые тщательно нам сорвали концерт, устроили драку в гримёрке. Я одному дал в глаз. Приехала милиция, мы там всю ночь провели, чуть не опоздали на концерт в Новосибирске. Парни ещё писали нам письма о том, что у них вся ночь была как в клипе Prodigy Smack My Bitch Up.

«То, что сейчас с политикой связано большое количество песен и групп, — это такой тренд. Мы в нём не хотим участвовать»

— То есть негатив со стороны зрителей на гастролях так или иначе присутствовал? — Мы же для того и работаем — искореняем у людей бытовой сатанизм, всё это говно, засевшее в людях. И если мы с этим резонируем, значит оно в них присутствует. Ну ты же согласен, что это всё — мишура и наносная поебень? Типа «накрашенный мальчик — ужас!». Есть разная эстетика, люди не хотят вдумываться, не хотят знать. Это уже животные. — Тут мне становится немного страшно. Ведь если следовать вашей логике, то те, кто не воспринимает «накрашенных мальчиков», — это животные? — Если ты, к примеру, считаешь гомосексуалистов недолюдьми, тебя никто не просит об этом высказываться. Чтобы совершать какие-то действия против, нужно чтобы с тобой это дико резонировало. И, значит, с людьми что-то не так.

«Если ты, к примеру, считаешь гомосексуалистов недолюдьми, тебя никто не просит об этом высказываться»

— Вы считаете, что их можно «вылечить»? — Их можно выручить. — Как? После ваших песен люди должны стать открытыми ко всему новому? — Они, может, и не станут. А тот, кто случайно затесался среди них, кому с этими людьми некомфортно, и не знает, куда прибиться, услышит нас и поймёт, что он не один. Все должны поддерживать себе подобных. — То есть у «Барто» есть некая социальная нагрузка? — Да. Это и есть наш моральный стержень.

Фото: Екатерина Мостовая / «Бумага»

— Вы ведь жили под Москвой, а потом переехали в Петербург. Почему? — Я изначально питерский. «Барто» образовалась в Люберцах. Это город у трассы со всеми вытекающими. Ничего там нет хорошего, конечно. А здесь легче. Это более творческая история. Здесь много хороших групп. «Электрофорез», которые с нами на фестивале выступят. «Лемондэй», пока с Даней Холодковым играли. У него проекты есть интересные, вроде Slow Suicide. Ещё Shortparis или Ghetto Girls. Актуальный андерграунд. Ещё нам очень хочется записаться с «Кровостоком». Думаю, как-нибудь пересечёмся. Это, на мой взгляд, лучшие лирики на сегодня. — Почему? — Ну как почему? Это надо слушать. Это литература. Это как «Метель» Сорокина. Вот «Кровосток» — это русская литература от рэпа — большая и серьёзная, с мощнейшими метафорами, гениальными эпитетами. У них сейчас вышел новый альбом — очень взрослый, рефлексивный.

«„Кровосток“ — это русская литература от рэпа — большая и серьёзная, с мощнейшими метафорами, гениальными эпитетами»

— Вы сами по себе — очень позитивные люди, у вас вся злость в музыке? — Почему? — Ну она кажется очень злой, будто от нелюбви идёт. — А потанцевать?! У нас такая дискотека в аду. — А не было желания взять — и резко поменять стилистику? Одним из основных упрёков критиков «Барто» была как раз однородность музыки. — Мы творим по общепринятым канонам английской электроники 80–90-х, синтипопа, электроклэша. Это не простая и не сложная материя. Она полностью отвечает нашим требованиям «дискотеки со смыслом». 21 декабря, начало в 19:00 «Грибоедов», Воронежская улица, 2, литера А 400, 500 и 600 рублей Читайте другие тексты рубрики:

• Невесёлая карусель: презентация мини-альбома Kira Lao
• Сам себе композитор: музыкальные импровизации в Summer Bar
• «Машина» без времени: концерт вечной группы в БКЗ «Октябрьский»