Пока сотрудники государственных музеев и галерей жалуются на нехватку юных кадров, молодые специалисты-искусствоведы рассказывают о трудностях, связанных с поиском работы и недостатком практики в университетах.
«Бумага» продолжает рассказывать о молодых специалистах, которые на своем опыте узнают, чего не хватает высшему образованию и какие пробелы приходится восполнять самостоятельно.
Дмитрий Озерков, куратор проекта «Эрмитаж 20/21»:
«Любая частная инициатива не застрахована от того, что она перестанет существовать. А Эрмитаж останется, потому что люди, которые там руководят, не владеют им, а служат ему»
Дмитрий Озерков — куратор программы «Эрмитаж 20/21», специализирующейся на искусстве XX–XXI веков. Он пришел работать в музей после окончания СПбГУ: сначала лаборантом отделения гравюр, а уже позже хранителем французской гравюры XV–XVII веков. В 2006 году, когда Эрмитаж только раздумывал над экспозицией современного искусства, Дмитрий Озерков раскритиковал выставочную политику музея на одной из международных конференций. Вместо увольнения и неодобрения руководства, ему предложили возглавить проект современного искусства «Эрмитаж 20/21», которым он и занимается уже четвертый год. История Дмитрия Озеркова — редкий пример того, как молодые сотрудники могут не только плодотворно работать в сложившейся музейной системе, но и влиять на нее, внося свои предложения.
Фото предоставлено пресс-службой Эрмитажа
— Я пришел в Эрмитаж, потому что здесь огромное количество вещей, неизведанных и неоткрытых. Если твоя специальность искусствовед, то лучшего места работы в Петербурге нет, да в принципе в России. Преимущество частных галерей и вообще институций, которые имеют частную природу, в том, что там и заработок, и возможностей больше, а скорость принятия решений быстрее. Что касается Эрмитажа, то здесь все медленнее, сложнее и так далее. Но любая частная инициатива не застрахована от того, что она перестанет существовать. Завтра может оказаться, что вы вообще нигде не работаете, все закрыто, денег нет, человек, который этим владеет, перестал работать. А Эрмитаж останется, потому что люди, которые там руководят, не владеют им, а служат ему. Они просто занимают должность: если мне надоест заниматься искусством, я уйду, а на мое место придет другой человек. И так со всеми отделами. В каком-то смысле Эрмитаж — непотопляемый объект культуры.
По словам Дмитрия, значение слова «музей» претерпевает изменения для разных поколений: для старшего — это место, где хранятся важные вещи, для молодого — это место, в котором мы теряем время, и вместо музея они идут туда, где интересно, где информации больше и формы ее представления проще.
—
Оказывается, что проблема с пониманием музейной системы возникает не только у посетителей, но и у молодых искусствоведов, которые хотели бы работать в музее. Из-за того, что музей — структура действительно закрытая, не всем удается понять, с чем именно предстоит иметь дело, а главное, как в эту структуру попасть, — говорит Озерков.
Егор Могилевский, младший научный сотрудник в Русском музее:
«Наши искусствоведческие факультеты почти не рассматривают практические нюансы развески картин, принципов экспозиции и новейших тенденций в этой сфере»
Младшему научному сотруднику отдела живописи конца XIX — начала XX века Русского музея Егору Могилевскому попасть в музейную сферу все же удалось, но, как он сам признается, повезло.
Егор участвовал в проекте «Школа кураторов», организованном художником Сергеем Бугаевым Африкой и ведущим научным сотрудником отдела новейших течений Русского музея Олесей Туркиной. «Школа кураторов» была не только уникальной возможностью, но зачастую и единственным источником информации о том, как должен работать куратор в современных условиях. В университете искусствоведам дают много теоретических знаний, а вот практических не хватало.
Фото: Анастасия Авдеева /«Бумага»
— Я получаю второе высшее в Академии художеств, но все самое главное я узнаю в процессе работы, — рассказывает Егор. — Наши искусствоведческие факультеты почти не рассматривают практические нюансы развески картин, принципов экспозиции и новейших тенденций в этой сфере. Все делопроизводство и документооборот, вся подготовка к выставке — это практически за кадром учебной программы, а эти вопросы иногда важнее в музейной деятельности, нежели теория и история искусств.
Сейчас Егор вместе со своим коллегой обслуживает фондовое хранение, отслеживает перемещение картин, собирает необходимую документацию и работает с реставраторами и изготовителями рам. Выбора, куда идти работать, в музей или в частную галерею, для Егора не существовало в принципе: если молодой специалист хочет стать настоящим искусствоведом, надо идти в музей, то есть в крупный исследовательский центр, где есть возможность учиться у других сотрудников.
Через руководителя «Школы кураторов» Олесю Туркину Егор узнал о том, что освободилось место в отделе живописи XIX–XX века. Попасть в музей просто с улицы со своим резюме практически невозможно, нужно иметь для этого связи. Такой сложный механизм перекрывает многим дорогу в музеи, но Егор считает его отчасти справедливым:
— Это страховка, все-таки музей имеет дело с очень большими ценностями и личная заинтересованность — гарантия того, что человек адекватен, что он понимает ответственность.
Проблема с трудоустройством не единственная, хотя и одна из главных. Еще одна причина, по которой молодые сотрудники отказываются от работы в государственных учреждениях, проста и банальна — маленькая зарплата.
— Не каждый может позволить себе работать в музее, — объясняет Егор. — Особенно тяжело приходится приезжим, им ведь надо еще и жилье снимать. Хотя я и многие в музее подрабатывают — это не так уж и сложно.
Екатерина Савицкая, куратор галереи «Di Di»:
«В Эрмитаже надо мной смеялись: „У нас тут 3000 рабочих мест и ни одного свободного“. Хотя вакантные места у них есть, но берут туда только своих людей»
В итоге для молодых специалистов складывается довольно непростая ситуация: сначала трудности возникают с устройством на работу в музей, потом — в ходе работы, когда появляются недовольства из-за оплаты труда. И если со второй проблемой еще можно справиться, подрабатывая где-нибудь на стороне, то преодолеть первую удается далеко не всем.
Куратору галереи «Di Di» Екатерине Савицкой стать сотрудником в крупном музее так и не удалось. Приехав из Красноярска с дипломом Сибирского федерального университета, она отправилась поступать в магистратуру и параллельно пыталась найти работу. Поступить в магистратуру Российского университета истории искусств получилось, а вот с работой все оказалось сложнее:
— Я стучалась в дверь отдела кадров и говорила: «Здравствуйте, меня зовут Катя, я хочу у вас работать». В Эрмитаже надо мной смеялись: «У нас тут 3000 рабочих мест и ни одного свободного». Хотя вакантные места у них есть, но берут туда только своих людей. Я считаю, что местным проще устроиться на работу в такие учреждения.
После неудачи с музеями Екатерина стала пробовать себя в галерейном бизнесе. «Di Di» не первое место работы, но она предпочла эту галерею, потому что в отличие от многих здесь есть выставочное пространство. Очень часто галереи, торгующие произведениями искусства, — это закрытые места, где сотрудники ведут переговоры с коллекционерами, рассказывают о тенденциях сегодняшнего арт-рынка, художниках и картинах. Наличие выставочных пространств в галерее — это редкая возможность для сотрудника попробовать себя в роли куратора, проявить себя с творческой стороны.
Екатерина часто ищет художников, произведения которых можно представить посетителям, организует открытие и другие мероприятия. Но основная обязанность сотрудника галереи — это все-таки общение с коллекционерами, и здесь не обойтись без искусствоведческого образования:
— Несмотря на мои знания, полученные в вузе, когда я пришла работать в галерею, которая занимается именно русским авангардом, то есть петербургскими и московскими художниками второй половины XX века, я поняла, что в этой сфере у меня много пробелов. Но за счет того, что у нас было очень грамотно выстроено образование, я научилась быстро извлекать необходимую информацию и довольно быстро освоилась. Проблема тут не столько в качестве образования, а в конкретно взятом человеке: насколько он хочет и готов учиться?
Оказывается, готовых к обучению среди молодых специалистов не так уж и много. На почту куратору «Di Di» регулярно проходят несколько десятков резюме. Многие из них она отметает сразу — уровень не соответствует требованиям, а некоторых все же приглашает на собеседование. Но в ходе беседы некоторые из кандидатов не могут ответить даже на простые вопросы. Причина, считает Екатерина, в отсутствии мотивации и заинтересованности в профессии, которое свойственно молодым поколениям искусствоведов.
— Важно понимать, что образование для искусствоведов — это не только пласт знаний, полученных в вузе, но и постоянное обучение в стенах музея и сотрудничество с другими учреждения.
Анастасия Скворцова, куратор галереи «Непокоренные»:
«Мне кажется, что у нас в музеях слишком академический подход ко всему — к проведению выставок, например, и он на меня будет давить. Это очень иерархическая система, где любовь к искусству можно убить за пару лет»
Куратор галереи «Непокоренные» Анастасия Скворцова уверена, что нужно чаще обращаться к опыту зарубежных коллег:
― Если поездить и посмотреть, как делаются выставки за границей и как они делаются у нас, сразу станет видна огромная разница — преимущество, естественно, не на нашей стороне. А проблема в образовании. Бывает, приходишь на выставку, а она сделана ужасно. Почему? Потому что не знают, как правильно делать. А не знают, потому что не хватает образования.
Настя, как и Егор, училась в «Школе кураторов» и до сих пор находится под впечатлением от лекций и от поездок, которые устраивали организаторы. До сих пор Настя часто ездит по Европе и много времени проводит в местных галереях и музеях.
Недавно она была во Франции и привезла с собой 17 килограммов книг по искусству. Правда, для чтения у нее не так уж и много времени — она учится в магистратуре факультета свободных искусств и наук СПбГУ и параллельно организует выставки в «Непокоренных».
— Организовали галерею в 2007 году Илья Гапонов, Илья Плющ и Анастасия Шавлохова, и тогда это даже была не галерея, а открытые студии. Можно было прийти, посмотреть на художников, их работу. Теперь «Непокоренные» — это одно выставочное пространство, где Ваня, Илья и я обсуждаем проекты все вместе. Сейчас я понимаю, что надо приглашать волонтеров, потому что одна я просто не справляюсь. Я делаю все от начала до конца: выбираю художников, придумываю концепцию, развешиваю вместе с художниками картины. Я говорю «волонтеров», потому что «Непокоренные» — это некоммерческий проект, ту зарплату, которую получаю я, можно назвать чисто символической.
Несмотря на это, Насте нравится работать в галерее, а вот от музеев она категорически отказывается:
— Даже когда у меня была возможность пройти практику в музее, я ее всячески избегала. Мне кажется, что у нас в музеях слишком академический подход ко всему — к проведению выставок, например, и он на меня будет давить. Это очень иерархическая система, где любовь к искусству можно убить за пару лет. Все изменения будут происходить очень медленно, сотрудники работают над этим, но внешне результатов не видно.
Анастасия Пацей, куратор в арт-центре «Пушкинская-10»:
«Сейчас „Пушкинская-10“ ― это статичная структура, но с перспективой изменений в лучшую сторону. Перспективы появились с приходом молодых сотрудников — молодых не по возрасту, а молодых по образу мыслей»
О том, что музей — это система, где все процессы протекают очень медленно, говорят и сами сотрудники. Это такая главная черта, характеризующая государственные учреждения. Что касается других выставочных пространств (лофтов, арт-центров и галерей), то здесь все кажется более динамичным. Выставки на социальную тематику, новые имена, готовность сотрудников работать с еще неизвестными художниками. На самом деле ни первое, ни второе, ни третье не гарантирует того, что любая частная институция не начнет увядать и терять интерес посетителей.
Анастасия Пацей работает куратором в арт-центре «Пушкинская-10» ― одном из главных авангардных мест города.
― Я трезво оцениваю ситуацию, сейчас «Пушкинская» ― это статичная структура, но с перспективой изменений в лучшую сторону. Перспективы появились с приходом молодых сотрудников — молодых не по возрасту, а молодых по образу мыслей, ― и руководство поняло, что кураторам и работникам нужно больше пространства, нужно менять траекторию развития.
Анастасия как молодой специалист тоже пытается вносить изменения и сделать так, чтобы «Пушкинская-10» была известна не только в России, но и за рубежом. В апреле прошлого года она предложила проект «Международная резиденция», который направлен на привлечение иногородних и иностранных художников. Анастасия признается, что продвигать свои идеи не всегда просто.
— Когда ты предлагаешь проект: художественная сторона — это один вопрос. Еще есть идеология, финансовая сторона и имиджевая сторона. Мы с коллективом всегда обсуждаем все эти факторы, это непросто: кто-то вообще считает, что в выставочном пространстве можно показать только то, что не стыдно показать родителям. Надо уметь находить компромиссы, я всегда стараюсь быть искренней, когда мы обсуждаем мои проекты. Но у нас есть экспериментальное поле деятельности для молодых сотрудников «Пушкинской». Когда ты не знаешь, пойдет проект или нет, но тебе говорят «давай попробуем» — это самое главное.
Утверждать, что сделать карьеру искусствоведу сложнее, чем другим специалистам, будет неправильно. Скорее, здесь все как у всех: проблемы с трудоустройством, недостаток финансирования и попытка изменить закостенелые порядки.
